Бумаги, найденные в домике тинро

Было время, когда человек широко охотился на сивучей. Их шкурами обтягивали байдары, горло и кишки использовались для непромокаемой одежды (в частности, пищевод сивуча, совершенно водонепроницаемый, шел на изготовление сапог-бродней). Сейчас эта охота почти повсеместно прекращена. Здесь, правда,, забивают в год две-три сотни голов на корм клеточным зверям, и шкуры этих сивучей безжалостно выбрасываются, никому они не нужны. На худой конец, хоть сыромятные ремни можно бы из них делать.

Так вот, охота на сивучей прекращена, и не удивительно, что их стадо, численность которого во всем мире достигла более трехсот тысяч голов, начинает мешать котикам, да и каланам. Сивучи оттесняют котиков на их исконных лежбищах в места похуже. Иногда в одинаково неудобные как для котиков, так и для человека, занятого промыслом. Возникает реальная угроза ухода части котиков с насиженных мест, угроза разрушения того или иного освоенного промысловиками лежбища. Ведь и пройти котику с моря на лежбище сейчас непросто, если он наткнется на эту грозную живую преграду. При всем миролюбии сивучей они, случается, и дерутся со своими родственниками по отряду ушастых тюленей. (Можно наблюдать, впрочем, и такую идиллическую картину, когда плавающий сивуч, скорей всего по случайности или безразличию, «катает» на спине детеныша котика).

Что же, коль скоро сивучи мешают,— стрелять?

Однажды смотрел я на Беринге в принципе неплохую документальную ленту хабаровского оператора Фартусова «Острова Командорские». Дикторский текст: избыток сивучей, котикам некуда деваться, и тогда им на помощь приходят люди. Соответственно тексту — в кадре скалы, рифы, за ними охотники, которые палят из винтовок по сивучам. Грохот, рев, сивучи в панике разбегаются...

Сидевший рядом Фред Челноков наклонился ко мне и сказал:

— Худший образец варварства, или нищета научных рекомендаций.

Ярый противник «хирургического» вмешательства в природные взаимосвязи, он, как говорится, был в привычном амплуа.

Действительно, стрельба на лежбищах или невдалеке от них по сивучам — это не решение проблемы. Слишком много придется стрелять там, где треск и шум вовсе нежелательны. Между тем о широком промысле сивуча ныне говорят все чаще и громче. Знать, назрела необходимость. Да почему бы и нет? О шкурах я уже говорил. Кроме того, у сивуча вполне съедобное мясо! Сердце и печень весьма питательны, богаты витаминами, у них нежный вкус. Можно делать консервы, особые копченые колбасы, что ли. Это уж забота технологов-пищевиков, пусть думают. Вообще-то, разумеется, есть можно многое, если с умом приготовить. И разговор в медновской столовой убедительно это подтвердил.

Решил пройти по хребту в легендарную бухту Глинку (именно из этой бухты медновцы успешней всего отражали налеты пиратских японских шхун в русско-японскую войну; Глинка, кроме того, была основным местом разделки котиковых шкур,— тут некогда стояло несколько домиков для нужд промысла и охраны).

Ныне в Глинке всего лишь один домик, и живет в нем один человек. Он занимается изучением каланов, стадо которых кормится поблизости в зарослях морской капусты, время от времени отдыхая на берегу. Любопытно, каково самочувствие парня, в одиночку изучающего редкого ныне зверя, не тоскливо ли ему жить наедине с морем.

Туманы висят над зазубренной грядой островного юго-востока почти постоянно, сырыми хлопьями оползают они по обе стороны хребта. Тропа там и сям перекрыта снежниками — фирновым, слежавшимся за зиму, уплотненным снегом, в котором не утопает нога. В нем почти невозможно выбить ступеньку, а я как назло не захватил с собой даже охотничьего ножа (уже не говоря о ледорубе, который вообще остался дома за тридевять земель). Ножом я смог бы вырезать ступеньки в окаймляющих снежники наледях — они не так уж широки. Ну как через них прыгать, а вдруг поскользнусь?!.

Снимаю рюкзак и пытаюсь перекинуть его через наледь на чистый снег — в надежде, что он там устоит. Однако лямок из рук не выпускаю. Рюкзак, конечно, сорвался и своей тяжестью потащил меня вниз. Падая, растопыриваю ноги и торможу каблуками в снегу: выручает приобретенная некогда на Кавказе альпинистская сноровка. Однако метров десять проволокло...

Конечно, если бы я хоть раз протлел здесь при солнце, легче было бы сориентироваться по памяти. А сейчас туман.

Оглавление