Бумаги, найденные в домике тинро

И даже не потому, что у самочки длиннее усы, изящней, уже ласты — у нее иная «походка»: все мускулы ; в движении, они пластичны, гибки и упруги, и мокрое : тело как бы плавится в лучах солнца, даже не плавится — плывет.) Но у самого уреза воды, на камнях, захлестываемых брызгами, лежат холостяки, имеющие виды на таких вот купальщиц, короткое время находящихся вне гаремов. Й холостяк уже скачет наперерез самочке,— она прыгает от него в сторону, однако он успевает схватить ее зубами, и тут, заметив непорядок, в праведном гневе к этой парочке устремляется хозяин гарема: свою самочку он способен отличить издалека. Однако вместо того, чтобы драться с презренным умыкателем законных «жен», ослепленный яростью, он видит только свою самочку в зубах у чужака. Он хватает ее, и самцы со страшным рыканием дергают самочку каждый себе. Она кричит, а им это безразлично, ими правит слепой инстинкт. И даже если на миг ей дадут передышку, убежать она не может. Но вот она опять в зубах, раны ее ужасны, бывает что чулком на ней задирают серебристую шкуру. Ага, наконец наглый холостяк, недовольно рыкая, прыгает назад: не вышло! А хозяин самочки равнодушно возвращается к себе в гарем: нарушитель закона и спокойствия наказан.

Лишь самочка лежит на камнях бездыханно. Впрочем, в ней еще теплится жизнь. Она подымает голову, тоскливо и с болью смотрит вокруг и начинает потихоньку ковылять к своему гарему, Ей, столь безжалостно истерзанной, долго теперь не жить. Лучше бы ее сразу разорвали пополам (что тоже бывает). А обидней всего, что гибнет не одна самочка: гибнет сосунок, или черненький1, где-то ее поджидающий, гибнет и плод в ее чреве.

Правда, иногда можно слышать мнение, что большой беды от этих драк нет: секач-де вооружен «броней из толстой гривы и подкожного жира». Ну, если секачи в своих потасовках и впрямь причиняют друг другу.

Мало вреда, поскольку сходятся на равных, то самочки и особенно новорожденные черненькие страдают от них сплошь и рядом.

...По лежбищу бесстрашно шныряют песцы. Вот один подходит ко мне, обнюхивает сапог, пока я стою, потом прикусывает- резину, норовя сдвинуть ногу с места. Не удается — и он этим огорчен. Обиженно посмотрев на меня, ретируется. Ай да ваня (так здесь кличут песцов — от алеутского «ванях»). Ай да юморист! Какие номера откалывает...

На лежбищах они не прочь и побраконьерить. Особенно в начале гаремной жизни, когда поживиться здесь песцу как будто еще нечем, нет никаких отходов. Схватит песец новорожденного у зазевавшейся матки и неподалеку от нее разорвет на части. Равнодушие котиков к своему потомству труднообъяснимо. Возможно, это только кажущееся равнодушие и не исключено, что в глубине души матка плачет по своему детенышу горючими слезами.

. Но наблюдатель отмечает прежде всего то, что самоочевидно. Огрызнется она два-три раза на песца и засыпает. А песец между тем осторожно подкрадывается к жертве и ждет только удобного момента. Вцепится зубами в мордочку черненького и начинает таскать его по лежбищу, пока тот не обессилеет и не перестанет сопротивляться. Секач же и вовсе не обращает на песца внимания, ему-то что, у него в гареме этими сосунками

хоть пруд пруди. Разве только рыкнет изредка, вроде припугнет, и тут же отвернется.

Однажды на глазах у матки, а также оказавшегося поблизости начальства (разумеется, ему-то не упрек) песец нагло умыкнул черненького. Василий Романович Болтенко не на шутку расстроился.

— Стрелять их надо, что ли,— сказал он в простоте

душевной.—Ведь что творят, негодяи этакие!' Какой убыток для стада!

—            Стрелять!—решительно поддержал секретаря райкома Егор Томатов, рыбинспектор.— Есть такие песцы, которые жрут котиков постоянно, и вот этих-то надо истребить.

Присутствовавший при разговоре Фред Челноков тихо усмехнулся.

—            Это ты брось. В принципе, когда песец голоден, любой из них способен загрызть черненького, да что там, зазевайся,— он и тебя грызть начнет. Значит, по-твоему, нужно всех песцов перебить, что ли? Скажи хотя бы, как ты определишь, что песец, утащивший котика сегодня, именно тот самый, который разбойничал и вчера?

—- Определю,— заупрямился Егор.— Вот я его бабахну, он уже и не придет больше, так вот и определю.

Оглавление