Бумаги, найденные в домике тинро
А вдруг есть основания считать, что выходит далеко в проливы, хотя в целом это для него не характерно? Летом 1962 года, путешествуя в составе одной экспедиции на шхуне «Геолог», я видел двух каланов почти на полпути между островами Чиринкотан и Райкоке (Средние Курилы). Расстояние между этими островами было пройдено шхуной за >четыре-пять часов (при скорости в семь узлов). Теперь легко подсчитать, в открытом море были каланы или у берега. И вообще, каким образом они вновь расселились по многим островам Курил, не преодолевания проливов между ними.
25 января 1972 года работникам командорской инспекции рыбоохраны удалось застать на берегу острова Беринга (И) около сотни каланов. Единичных калановздесь видели и прежде, наконец десятка два завезли специальной целью реакклиматизации, но встретить сразу сотню было полной неожиданностью. Здесь не может быть двух мнений: эти каланы совсем недавно переплыли разделяющий острова пролив (26 морских миль).
Сразу же по приезде прошлой весной в Петропавловск я наведался к Хромовских в лабораторию морских млекопитающих. Любопытно мне было, как он отнесся к столь необычному известию.
Отнесся спокойно, как будто и эмоции ему были несвойственны.
—• Да в общем все нормально, все по науке. По-видимому, ежей в Глинке каланы подчистили — и давай потихоньку мигрировать.
Впрочем, моя
задача — лишь сопоставить свидетельства и доводы той и другой стороны, чтобы
извлечь из них рациональный смысл. А смысл этот таков, что когда прирост калана
достигнет определенного потолка (видимо, это произойдет раньше всего на
Курилах), они начнут испытывать недостаток кормов. И начнется падеж. И тогда в
этот естественный процесс придется со всей осторожностью (памятуя печальный
опыт наших предков, уничтоживших почти все сообщество каланов в дальневосточных
морях) вмешаться человеку. Но не прежде, чем будут досконально изучены биология
калана, загадки его размножения («Без знания этого,— пишет Алексей Белкин,— уже
в недалеком будущем станет невозможным ни определение начальных сроков
эксплуатации стада, ни установление допустимой годовой нормы отлова»).
Однако биологией калана при такой его пугливости заниматься чрезвычайно трудно.
— Вот если бы у меня была кормовая база,— говорит Борис,— ну, скажем, если бы я хоть рыбу мог доставать. Вот тогда я постарался бы до известной степени приручить калана либо лучше парочку. Ничего удивительного, так любого зверя можно приручить. Каждый раз в одном и том же месте оставлять для калана рыбу — и у него вырабатывается рефлекс. Он привыкает. А то какая у меня рыба! Если рыбаки с про-
северо-запад Медного. А оттуда в приличную погоду прекрасно виден Беринг. Почему не рискнуть? Причем, заметьте, маток с детенышами в переселившемся стаде нет. Это худо: без самок развития стада не жди. Возможно, придется переселять искусственно. — Он немного помолчал, помешивая ложечкой остывший чай, и добавил с легкой озабоченностью: — Вообще поразительно. Ведь за последние сто лет это первое сообщение о таком числе каланов на острове Беринга.
Катера или кто-нибудь еще даст мне одного лосося на еду — и то спасибо, в ножки даже поклонюсь. Тут ведь никакой рыбы — вон голец в ручей заходит, но не всегда, да и поймать его еще нужно.
Хотя каланы — основная забота и привязанность Бориса Хромовских, есть у него и не менее важное дело: наблюдение за котиковыми лежбищами на другой стороне острова. Раз в пять дней он идет туда в любую погоду. В общем тут недалеко, за полтора-два часа до любого лежбища можно добраться, если бы не сопки... а потом еще берегом по камням брести...
Иду с ним в очередной обход. Кулема, как всегда впереди — с ним и впрямь куда веселей карабкаться по глинистым тропам, заросшим лопушистыми листьями зонтичных растений. Но вот Борис торопливо подзывает его и берет на руки: сбоку тропы важно вышагивает куропач. Видно, отвлекает от куропатки, которая сидит где-нибудь ниже травы, тише воды.
— Здесь все-таки мало бывает людей, потому они не боятся,— говорит Борис. Вот такую природу я люблю, когда зверь и человек взаимно вежливы, взаимно доверчивы, а охота бывает самой разумной, в пределах строгой необходимости. И человечество к этому пойдет в конце концов, должно будет, вынуждено будет прийти.