Бумаги, найденные в домике тинро

— А что, немного светлей становится,— сказал он, входя.— Мешок с туманом подходит к концу, наверно. Все равно идти нужно, сегодня срок... Так что собирайтесь.

Нам как будто и впрямь повезло — туман не очень докучает, временами проглядывает солнце. Впрочем, даже в туман подниматься в гору душновато. А ведь в начале века здесь существовал варварский способ отгона котиков. Их гнаЛи от лежбища Урильего до Глинки через два и для человека нелегких перевала, более высокий из которых достигал 234 метров над уровнем моря. Когда я услышал об этом впервые, то отказался верить, заявил, что бред все это... а позже прочитал у Суворова! Дело в том, что в Глинке промысловики и жили. Здесь же были устроены все разделочные, засольные приспособления, стояли амбары для хранения готовой продукции.

Эта «голгофа» котиков не поддается описанию — склоны сопок были завалены их трупами; с трупов снимали шкуры, а ободранные туши так и оставались гнить, распространяя зловоние и заражая ручьи, вытекающие из снежников, продуктами разложения. Еще труднее был отгон из бухты Палаты — здесь котиков гнали вверх по крутому склону, кое-где заросшему травой, заставляли зверя мученически взбираться на перевалы до 357 метров высоты и потом уже направляли ею вниз, в Глинку. Всего пути-то здесь было до трех километров по прямой (для котика и это невероятно много), но преодоление ими медновского хребта уму непостижимо. Стоит ли поэтому удивляться, что множество зверей гибло от изнурения и тепловых ударов еще в дороге?!.

Разумеется, у таких «запаленных» котиков и качество меха неизбежно страдало. Но, возможно, тогда об этом и не подозревали, а слепили только за тем, чтобы они «не загорели», то есть чтобы в результате перегрева не наступила смерть. Потому останавливались через каждые несколько десятков метров, давая зверям возможность' остыть и отдохнуть. Длился такой отгон, разумеется, очень долго — для котиков это была нескончаемая пытка. Обычно промысловики выходили из Глинки в три часа утра и пригоняли сюда зверя в четыре часа вечера. Причем только в Глинке можно было разобраться уже спокойно, какой зверь подлежал забою, а какой нет. Часть зверей поэтому отпускалась на свободу. Водой они возвращались к себе на лежбище,

чтобы иные из них опять попали в очередной отгон, и так до двух-трех раз за лето! Известен случай, когда отгон из Палаты в 1909 году так и не смогли довести до вершины подъема, очень много котиков «загорело» и пришлось перебить всех их в дороге, а потом переносить шкуры в Глинку на себе.

Впоследствии, когда зверя изрядно поубавилось, его били прямо на лайде близ лежбища, а мясо и шкуры тащили через перевал опять-таки на себе: роли поменялись. И надо сказать, что этим промысловикам-бедолагам тоже никто бы не позавидовал.

К убойному месту в Глинке обычно собиралось с ножами все население, чтобы успеть вырезать лакомые куски свежего мяса, а особенно сердце и почки. Впрочем, ценились и тонкие кишки.

Идем с Борисом через перевал, одежда нараспашку — душно. Не знаю, о чем думает он, а я никак не могу отвязаться от мыслей о тех несчастных котиках -«альпинистах». Кулема устал, путается на узкой тропе под ногами. У него шуба-тоже не хуже котиковой, далее на вид теплей, потому что мохната; правда, не знаю, какова плотность меха у собаки, у котиков же она поразительна: около 45 тысяч волосков на один квадратный сантиметр шкуры!

Ничего, ничего, сейчас дорога пойдет круто к берегу под уклон. Потерпи, Кулема!

Задача у нас прежняя: подсчитать, насколько увеличилась численность лежбища за те пять дней, что нас здесь не было, и за счет кого преимущественно: холостяки ли приваливают, гаремы ли пополняются. Но главное -— поймать хотя бы одного-двух, если не трех сразу, меченых... Опять сосредоточиваемся на исходном рубеже, наблюдаем лежбище в бинокль, считаем на глазок всех холостяков. Распределяем обязанности... Стараемся заранее предусмотреть возможные оплошности и ошибки.

—            Приготовиться!.. Марш!!

Оглавление