Бумаги, найденные в домике тинро

И мы совсем не имеем случаев, когда бы мертвых — предположим, от какого-либо заболевания — детенышей выбрасывало на берег. Скорее выбрасывает стариков. Вот на этом лежбище замечательные условия для наблюдения за каланом. Пожалуй, такого места нет нигде больше в стране. Здесь их можно наблюдать почти впритык на берегу, можно фотографировать,— для этого, помню, мне пришлось одного тронуть палкой, чтобы проснулся и голову поднял,— так вот, на этом лежбище, вероятней все тo, одни холостяки, а может быть, холостяки и неполовозрелые самки. Во всяком случае, я не видел здесь ни одной самки с детенышем. А может быть, они уходят в другие стада щениться — там, кто знает, спокойней жизнь, там у них что-то вроде яслей,— словом, одни самки с детенышами? А? Может же так быть?

Мечение,. кстати, и помогло бы установить перемещение каланов хотя бы вдоль медновских берегов, местные миграции, если они существуют. Ведь нам почти ничего неизвестно, не знаем даже толком, полигамы они или моногамы. Видите, воон группка в море,— чем-то это разъединение стада на группки, возможно, обусловлено? А эти вон на ближней скале, явно чуя наш запах, тем не менее в воду не сползают, им уже все равно. Старики часто подобным образом обосабливаются, остаются наедине со своими болячками, со своей старостью. Да и в стаде более пожилые особи не очень-то охотно лезут в воду, чуя непривычный запах — это молодежь паникует, страсть как она полохлива.

Я осторожно спрашиваю:

—            А как насчет промысла, до него еще далеко? Борис презрительно хмыкает,— похоже, что сама

постановка такого вопроса его уже раздражает.

—            Какой там промысел! Стадо увеличивается медленно. Речь может идти лишь о выбраковке стариков, больных, увечных. Все-таки это и государству прибыль, и стаду не в убыток. Кстати, статью К. об искусственном расселении каланов читали?

Читал. Но пока помалкиваю. Слушаю.

—            Ведь что получается у К.?— сердито спрашивает Борис— На Командорах стадо насчитывает около двух тысяч каланов — и это, мол, переизбыток, зверю недостаточно кормов, так или иначе он будет дохнуть, надо начинать промысел. Но на чем К. основывается, как он определил, что кормовая база подорвана? Грубо говоря, он ее видел, эту базу, нырял, подсчитывал ежей? Да и откуда он взял, что полторы — две тысячи каланов — это потолок стада, предел популяции? Каланов здесь может быть и три, и четыре, а то и все шесть тысяч.

Гибнет много зверей? Кто сказал, что много? Обычно в течение года с Медного поступает восемь-двенадцать шкур каланов, будто бы подобранных на лайде. Но все ли эти звери были больные или павшие? Напомню, что за них платят вознаграждение — за находку зверя и обработку шкуры. Вот жили однажды зимой в Глинке алеуты — промышляли песца. Привезли в село, кажется, восемь шкур каланов —в большинстве удивительно хорошей сохранности. Где взяли? Нашли на лайде павших и увечных. А не может ли так быть, что между увечных и здоровых прихлопнули? Вполне. Я потом расспрашивал в селе, говорят — вроде больные, вроде старые. Вроде!

Нет, братцы мои, у выброшенного калана шкура вряд ли хорошо сохранится. Не успеешь к зверю прийти в первые несколько часов, иногда в первый же час — и пиши пропало, песцы свое дело сделают. А, тут почти все шкуры целые! И уж кто-то ссылается на эти цифры— допустим, восемь выброшенных каланов в месяц, девяносто шесть в год, да только в районе Глинки, а сколько их по всему острову неучтенных? И от этой сомнительной посылки танцуют и уже, глядишь, пишут диссертации, ссылаясь на К. либо на кого-нибудь еще... Бац — и вот вам почти директивно указан предел стада! Но позвольте, кто все-таки проверял достоверность начальной цифры? Оказывается, никто.

Разошелся Борис, вон какой монолог выдал. Да ведь и прав во многом. Ну что вот за бездоказательное утверждение у автора статьи, из-за которой загорелся

весь этот сыр-бор: «...Из стада каланов, обитающего на о. Медном, практически ни одно животное до сих пор не проникло на соседний о. Беринга»? Подобно Хромовских, я тоже вправе спросить:- откуда это известно? Автор ссылается на историографа Василия Берха, который еще в начале прошлого века писал: «...Бобры, не могут пробыть долгое время в море...», и на американского биолога Кеньона: «Калан никогда не выходит в открытое море». В открытое море — возможно.

Оглавление