Теперь о самом Витусе Беринге

К тому времени все, кто остался в живых, уже немного оправились от болезни. На первых порах выручило свежее мясо куропаток. Тогда их было на острове фантастически много. За час — причем в одном месте, в долине либо на склоне сопки — били по восемьдесят птиц! Очень поздно люди экспедиции положились на знания Стеллера. Вексель (отнюдь не друг натуралиста, хотя в своей книге задним числом он старается, выглядеть объективным и кое-где даже приукрашивает их взаимные отношения) охотно признает, что тот своим знанием трав и их целебных свойств оказал команде большую услугу. «Могу с полной достоверностью засвидетельствовать,— подчеркивает он,— что ни один из нас не почувствовал себя вполне здоровым и не вошел в полную силу, пока не стал получать в пищу зелень, травы и коренья».

После сообщения боцманмата Иванова тоска, овладевшая всеми в лагере (исключая разве Стеллера), сменилась непривычным возбуждением. По крайней мере внесена ясность: остров так остров. Наверное, где-то поблизости и Камчатка. В погожие дни с высоких сопок можно было увидеть на западе смутно голубеющую землю.

Пошли споры-разговоры, каким образом туда добираться: ведь пакетбот был выброшен на берег в совершенно непригодном для плавания виде,— собственно, от него остался один скелет. Кто предлагал построить плот с парусом, кто — большую лодку единственно для того, чтобы два-три посланца бедствующей экспедиции дали о ней весть. Но плот могло носить по морю очень долго и вообще занести не туда, куда следовало, лодка же всех не заберет, да и кто будут те счастливчики, которые окажутся в роли посланцев? Скорее всего офицеры. А.матросам еще одну зиму бедовать здесь? Нет, такой план, хотя и легко выполнимый, поскольку лодку можно было скорее построить, мало кого удовлетворял. В конце концов Ваксель и Хитров предложили построить... корабль! Вот уж корабль действительно всех заберет. И даже если земля, которая видна в ясную погоду, окажется не Камчаткой, с кораблем это разочарование можно будет перенести спокойней.

Правда, предложение Вакселя показалось сначала абсурдным. Из чего строить корабль? Из остатков пакетбота и наносного леса. Кто будет строить, надо же знать ремесло судостроения, худо-бедно, но понимать в плотницком деле? В плотницком деле оказался сведущ Савва Стародубцев. Лишь бы правильные были чертежи, заявил Стародубцев, а за ним дело не станет. (Ваксель впоследствии воздал ему должное, заявив, что едва ли справился бы «с делим без его помощи». И представил по возвращении к награде. Енисейская канцелярия пожаловала недавнего матроса-плотника званием сына боярского: это было производство в сибирские дворяне.)

Словом, с превеликими трудностями и напряжением всех сил суденышко (гукер) было построено. Было оно тесновато, но в тесноте да не в обиде, на нем ведь хотели только добраться кое-как домой, на родную землю!

Крепко сколоченное суденышко шло ходко, даже перенесло основательный шторм, и всего за пятнадцать дней достигло петропавловской гавани. Да ведь и правили им знающие люди, умудренные бедственным опытом... Свен Ваксель, сумевший сплотить людей экспедиции перед лицом испытаний, выпавших на их долю, воодушевивший их на, казалось бы, неосуществимую постройку вместительного гукера; Софрон Хитров, умелец-навигатор в офицерском чине; разжалованный лейтенант флота Дмитрий Овцын, умница и храбрец. Вот о нем хотелось бы рассказать подробней, ибо его имя в истории освоения русскими Северного морского пути стоит на одном из первых мест.

Вторая Камчатская экспедиция, которую называют еще Великой Северной, имела не одну только узко оговоренную задачу достижения Америки как таковой и получения доказательств существования пролива между нею и азиатским берегом. Исследовалось также побережье Ледовитого океана, наносились на карту Южно-Курильские острова и заодно была «проведана» сама Япония, о которой тогда говорили много противоречивого; японцы сознательно оградили себя от проникновения иностранного влияния, разрешив в виде отдушины доступ в свои гавани лишь купеческим кораблям голландцев.

Так вот, первого успеха в экспедиции добился как раз лейтенант Дмитрий Овцын. Летом 1737 года бот «Обь—Почтальон», которым он командовал, вышел из Оби и прошел по Ледовитому океану до Енисея. Было сделано описание побережья между устьями этих рек, причем и на участках морского пути, до того времени совершенно не изученных. Ценою нечеловеческих усилий, ценой неисчислимых жертв и благодаря безусловному личному мужеству Овцына русские люди с четвертой попытки все же открыли морской путь из Оби в Енисей! Были минуты, когда истощенного, харкающего кровью, страдающего резкими болями Овцына выносили на палубу на руках,

Оглавление