Алеуты
вот ежей морских сырых сразу с десяток утром съел, то. есть икры ихней...
Он и меня угощает юколой, и я грызу копченого, основательно припахивающего, со сладкой горчинкой лосося, в котором ни щепотки соли. Ничего, вполне съедобно, хотя и непривычно без соли. А рыбу с душком я даже люблю, приучили на Камчатке. Грызу и слушаю рассказ Сергея Венедиктовича о его детстве, прошедшем на острове Медном. Он еще помнит жилища-бара-боры с дырой вверху. В селах барабор уже не было, а на охотничьих ухожах в Жировой и Гладковской бухтах остались. Внизу, под дырой, размещался очаг. Чтобы вылезть из бараборы, нужно было вдохнуть побольше воздуха, потому что вверху, в лазу, скапливался весь дым от очага.
Уже тогда мечтал он о море, о дальних плаваниях! Схватит на берегу ржавый обруч от рассохшейся бочки и ну крутить его вроде штурвала, да еще припевая:
Капитан, капитан, Сегодня здесь, завтра там— И мне не страшно, Трам-тарарам-та-там!
Какой огромный путь прошел этот трудолюбивый алеут с добрым и мягким, совсем не волевым лицом!
Путь от дымной
бараборы дедов и прадедов до прекрасной каюты на новейшем лесовозе. Трудный
путь. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой — вплоть до капитанского мостика.
От ржавого обруча до настоящего штурвала.
Вы ведь/кажется, и на войне побывали? От Сталинграда до Берлина, я слышал, прошли? Как же вам удалось? Ведь алеуты в те годы, по-моему, в армии не служили?
А я добровольно. Сколько раз заявление писал — все отказывали.. Но когда ночью пришла повестка — страшновато стало.—Улыбка трогает лицо Сергея Венедиктовича.— А что ж, стрелком я был приличным. Кто его знает,— может, охота на бакланов помогла. Бывало, в детстве схватишь ружьишко — и на берег. Баклан нырнет,, а я в это время перебежками ближе, ближе. Он, значит, под водой, а я по берегу. Так и-под-крадешься на верный выстрел. Ну а потом тушку вол-
. ной подгонит.
На боевом счету Сергея Венедиктовича — ночной поиск, в котором удалось захватить «языка» — офицера — танкиста, важную шишку... Медаль «За отвагу»— как раз за ту вылазку. Орден Красной Звезды? Нет, орден позже дали, за другое... И в плену Сергей Венедиктович побывал — к счастью, всего сутки: чуть стемнело, полетел кубарем под насыпь, по которой гнали колонну, сбежал. В районе Николаева это случилось. Стреляли вдогонку, но темно — ни одна пуля не задела. Потом он в воронку свалился — пусть стреляют. Маскировочку себе обеспечил и до утра просидел. А утром наши танки пошли...
Пора уходить: отвлекаю я капитана, у него и без меня забот. Без конца подчиненные тормошат-—спрашивают, уточняют, советуются. Тут как раз с берега нагрянула делегация. Все земляки. Надо уделить с полчаса, а как же...
...Совсем недавно я снова повстречал Тимонькина в Никольском — на этот раз в доме у Василия Андреевича Дергунова. Хозяин и гость в непринужденной беседе вспоминали общих знакомых, эпизоды совместного прошлого, и меня это озадачило: словно давние друзья.
Позже Дергунов объяснил мне:
— Как же не друзья: когда-то Тимонькин был капитаном на морском буксире «Изыльметьеве», а я у него в механиках ходил. Нам есть что вспомнить. И вообще Сергей Венедиктович — это душа-человек.
Быть может, биография для алеута не совсем обычная. Хотя почему же? Алеутам, занимавшимся в прошлом чаще всего зверобойным промыслом, знаком сейчас не только труд промысловиков, но и всякая другая работа: строителей, механизаторов, полеводов, зоотехников.
Добрая слава на Командорах о чете Сушковых: Сергей Илларионович — председатель Алеутского райисполкома, Ксения Михайловна — опытнейшая медицинская сестра, заботливая няня.