Село преображенское

Словом, взойдя на сейнер, я приготовился пережить несколько неприятных часов, числом не более десяти. Их набралось едва ли не двадцать, потому что волна основательно лупила в левый борт, заливала палубу и надстройки, и решено было взять правее пролива, обогнуть остров Беринга с севера, а затем уже спуститься вниз к Никольскому.

Фред Челконов подарил мне искусно выполненное чучело топорка, и я полез с ним на крошечный спардек, захлестываемый водой (но лезть выше некуда было, разве что на трубу или мачту). Чучелу не нашлось места в душном кубрике, где все ходуном ходило, но и на спардеке его заливало, беспощадно взлохмачивало перышки. Я уже ничем такой беде не мог пособить, так как и сам страдал за какие-то грехи. Причем не только физически, а еще и от сознания того, что я единственный из всех пассажиров подвержен морской болезни в такой активной форме. Даже рыжая девушка-алеутка (впрочем, поскольку рыжая, значит, не совсем алеутка) переносила эту напасть стойко.

Кое-как разыскал меня в моем добровольном изгнании парнишка-механик (было опасение, не смыло ли пассажира за борт) и вручил тяжеленный тулуп.

По крайней мере стало теплее.

Сошел я на пирс и твердую землю под собой ощутил как высший дар судьбы.

Со свежестью необыкновенной.

3аглянул на Северное лежбище к биологам: хотелось повстречаться со старым приятелем Геннадием Нестеровым.

Кончался промысел: забой котиков, мездрение шкурок, засолка, определение по клычкам верхней челюсти возраста забитых зверей. Знать их возраст ученому важно для прогнозирования добычи холостяков на следующий год. Словом, ребята здесь не скучали.

Меня приняли как своего и без околичностей предложили подсчитывать черненьких, то есть приплод нынешнего лета.

Цепочка промысловиков растянулась вдоль всего лежбища и, лавируя между озерками и лужами, начала постепенно оттеснять взрослых зверей в море, сгоняя при этом черненьких в места удобные для подсчета. Детеныши ковыляли не спеша, останавливаясь, блея, принимая угрожающие позы. И уж тем более огрызались громилы-секачи, а иногда и прыгали навстречу. И хотя у нас были палки, смотреть приходилось в оба.

Убегая от агрессивно настроенного секача, я застрял ногой между зазубринами камней и упал. Не знаю, что помешало секачу прыгнуть еще разок и вонзить острые зубы в мое бедро. Но, сделав выпад, тем он и удовлетворился. В долю секунды у меня на лбу выступил холодный пот.

Подсчет черненьких длился довольно долго —они, бедняжки, основательно переволновались. Поражало, что даже в том беспорядке, который мы волей-неволей учинили, матки находили своих детенышей и в урочный час принимались их кормить.

Международная конвенция по охране котиков, подписанная заинтересованными странами, предполагает, между прочим, и обмен наблюдателями. Поэтому наши биологи бывают за рубежом, знакомятся там с ходом промысла котиков и постановкой научной работы. Мы же у себя на Командорах принимали японцев, приезжали к нам на сезон и американские ученые.

Нестеров размышлял после подсчета.

— Американцы завидуют нашему учету котиков. Точно, мол, дело поставлено. Молодцы, мол... Но ведь это у них скорей всего политика. Что ни говори, мы же этими подсчетами нарушаем спокойствие лежбищ, пугаем зверя. Смотришь, часть и покинет лежбище, будет искать другие берега... те же прибыловские, а?.. Вот американцы нас и хвалят.

Оглавление